Во время перелёта Тесса одолело что-то вроде тоски. Андрей оживлённо углубился в свои планы, записи, делал какие-то наброски, что-то записывал. Он любил работать с ручкой и бумагой, виртуальные записи казались ему ненадёжными, хотя всегда были под рукой. В такие часы он принадлежал только себе.
Граф пытался развлечь Тесса. Николь дремала в удобном кресле, перед ней на столике стояла бутылочка воды, стакан, и всё это было девственно нетронутым. Тесса искренне улыбалась шуткам Александра и не знала – чего ей хочется: то ли остаться наедине с оживающим внутри чудо-юдо неизвестного происхождения, которое только теснило грудь, наполняло душу чем-то щемяще-беспокойным, но не давало ни единого шанса познакомиться с собой, — либо слушать Александра, оставив непонятное чудище на произволам что называется, судьбы. Эта фиговина ещё обладала скрытой натурой: стоило зацепить кончик того, что помогло бы распознать это непонятно что, как оно могло затаиться и не подавать о себе знаков, будто его не было вовсе. Главное его коварство Тесса ощущала как учащённое сердцебиение, которое тоже внезапно стихало, стоило ей действительно чем-то увлечься.
Поглядев на Александра и поболтав в руке стакан с водой, она решила, что — пожалуй — общество графа в данный момент предпочтительней мыслей ни о чём и сражением с тем-не-знаю-кем. Она улыбнулась ему и сказала:
– А кофе можно попросить?
Граф что-то сказал стюарду, который неизменно оказывался рядом, когда это было нужно, и жестом предложил Тессе расположиться за свободным столиком. Они сели напротив друг друга и внезапно Тесса ощутила полнейшую благодать.
– Я бы предложил вам бокал вина, Тесса, вы немного взбудоражены тем, что мы по сути перемещаемся в другой мир. Вы ещё не привыкли к резкой смене картинки, но уже привыкли к быстрой.
– Андрей всегда против этого.
– Вы не заметили, мы в обеденной зоне, и нас нас не видно. В конце концов, это может быть мой бокал.
Тесса кивнула и спросила, почему-то прищурившись:
– Почему вы такой милый, Александр?
Граф ухмыльнулся, именно ухмыльнулся:
– Андрея можно назвать каким угодно, только не милым?
– Андрей может быть очень мил с Николь. Я это наблюдала.
– Вам тревожно, Тесса, это видно невооружённым глазом. Андрей не люб ит, когда у женщины начинают бурлить подсознательные волны.
– Знаю. А вы что, любите это?
– Я итальянец. Выражать чувства и понимать чувства — это для нас знакомо.
– Тогда что со мной, Александр?
– Всё вполне нормально. Не бойтесь этого. Он вас любит.
– Значит, старые тени…
– Тесса поболтала рубиновое вино в бокале…
– Кстати, очень приятно пьётся… Я понимаю, что отменного качества, но не спрашивайте меня про год, сорт и прочее.
– Забудьте про год и про сорт. Я рад, что вы успокоились.
– Ну да, всё пройдёт как «мама, роди меня обратно», как бы пошло это не звучало.
– Эти афоризмы пока ещё сложны для меня, Тесса. Но к прошлому возврата не будет. У вас всё будет очень хорошо, поверьте старому гусару.
– Лучше молодому генералу, — улыбнулась Тесса. – У вас тоже всё будет хорошо, но Карелия полна таких…
– Провокаций? – уточнил граф.
– Я этого не говорила, – запротестовала Тесса. — Просто пространство — продолжение наших чувств и нашей души, а так оно очень чуткое. Просто любите с Николь друг друга изо всех сил.
– Аминь! — ответил граф, чокнувшись с ней рубиновым напитком, играющим в странном свете его бизнес-джеты.
– А я добавлю: да будет так! Это напутствие древних богов после просьбы и вручения дара.
– Нет, Тесса, – запротестовал граф, – это ваше напутствие. Вы — богиня, не спорю, но какая же вы древняя?! Вы цветущая, как весна!
– Александр, я вам очень благодарна. Такой чуткой дружеской поддержки я давно не испытывала!
– Всегда к вашим услугам, Mia carа, — граф галантно поцеловал ей руку.
– Александр, у Марины Цветаевой — это русская поэтесса, есть эссе «Кедр», там она писала о князе Волконском примерно так: «северное сияние духа и латинский его жест». Это о внутренней сути парадокса. А кедр имелся в виду сибирский и ливанский. Вот так же я о вас могла бы сейчас сказать.
Александр ничего не ответил, только пристально посмотрел ей в глаза и мягко погладил по руке. А Тесса подумала, что выдержанный нордический характер хорош в одних ситуациях, н она вовсе не отвергала итальянскую пылкость в общении с мужским полом. Ведь это так приятно!
И в это самое время рядом на спинке кресла Тесса оказалась рука с маникюром, на одном из пальчиков красовалось колечко с изумрудом. Рука явно принадлежала графине Амальфи. Тесса обернулась, а Николь с сияющей улыбкой объявила:
– Ага, пока мы там Андреем скучаем, вы тут объединились и веселитесь.
— Именно так, дорогая, – отпарировал граф.
– Я тоже хочу к вам, – объявила Николь.
– Милости просим, — сказала Тесса.
– А я ещё подумаю, – протянул граф.
Но Николь, ничуть не смутившись, позвала стюарда и попросила кофе. Уходить сразу Тессе показалось не совсем прилично, и она вопросительно посмотрела на Александра. Тот подмигнул ей и чокнулся ней, весело объявляя:
– За вас, мои красавицы!