Они летели в Амальфи. Граф заказал им билеты бизнес-джетом, по прибытии их должен был встретить Гарри. Объёмный чемодан Тессы покоился где-то в недрах багажного отделения, а портпледы с рукотворным чудом Марины — и для неё, и для Андрея — висели тут же, в одёжном отсеке. Андрей сразу углубился в свои записи, Тесса достала планшет, открыла роман и… Взгляд её завис за иллюминатором, где белые толстые и объёмные облака складывались в крепости, летящих драконов, создавали очертания гор и чистейшей синевы озеро внутри них. Образы сменялись, Тесса скользила взглядом по этой вроде однообразной, но ничуть не повторяющейся по очертаниям и образам картине, и взгляд её смог рассмотреть в происходящем то ли то, что хотели начертать небеса, то ли то, что она смогла расшифровать в этом послании. Истина, конечно, была посередине, но Тесса понимала, что она где-то на полпути от себя прежней к себе — другой, и назад уже поворачивать не хочется. Да и далеко она ушла от того образа. К новым рубежам что-то — влекло, что-то — останавливало, но в общем пока было понятно, что ничего не понятно. Облака величественно проплывали в иллюминаторе, группируясь, растворяясь в синиве небесных озёр, меняя очертания, и само по себе их созерцание клонило в сон. Андрей сидел, закрывшись в бумаги и ни на что не реагировал.
К Тессе подошёл молоденький стюард и спросил. когда бы — почему-то — «мадам и месье» хотели бы пообедать. Может, борт был французский, она даже не удосужилась поинтересоваться. Тесса взглянула на Андрея и попросила стюарда накрыть на отдельном столике и принести ей меню. Был законный повод отвлечься от хитросплетений сюжетных линий романа, и она не преминула им воспользоваться, решив, что Андрей или присоединиться к ней, либо поест, когда ему будет удобно. Меню было весьма разнообразным, но есть особо не хотелось. Заказав яйцо-пашот с лососем, креветками и авокадо, Тесса успокоилась и… опять стала смотреть в окно. Интернет на высоте не работал, чтением и фильмами она запаслась, да и у обслуживающего персонала был немалый выбор для развлечений. Но, похоже, себя не обманешь. Застрявшая на полдороге героиня хотела выбраться на твёрдый берег или, по крайней мере, сделать остановку в своих странствиях. Может, она хотела очутиться в маленьком домике с садом, у моря, а вместо этого оказалась в огромном дворце, и ей ещё предстояло понять, что она делает. «Совсем как я», — усмехнулась про себя Тесса. При этом ей подумалось. что когда она ехала с Александром в первый раз в поместье Амальфи, у неё не было никаких сомнений: ехать или не ехать. Желание встречи с Андреем было таким сильным, что больше никаким чувствам места не оставалось. Сейчас они были вдвоём, но ей было не то, что одиноко, а как-то «не по себе», и при всём умении разбираться в оттенках чувств и ощущений, Тесса сейчас не могла или не хотела — что в принципе всё равно — понять, какие такие «собаки» пытаются пробраться через ограду её умственных построений. Именно умственных, потому что в чувствах был, как она определила, «шурум-бурум», что означало, похоже, что очередная порция сомнений пытается пролезть на поверхность. Прикрикнув на них: «Ша, детки, а ну обратно!» — она поковырялась «для вежливости» в тарелке, попросила кофе, забрала планшет за свой столик, который недавно был обеденным, и, вздохнув, начала строчить очередной абзац новой главы.
Андрей «вынырнул» из своего умственного заплыва совершенно неожиданно, сложив бумаги — аккуратность и даже педантичность была у него «в крови» — и поискал взглядом Тессу. Увидев её напротив через два столика, тут же переместился к ней, попросив услужливого стюарда принести чаю. Чай был сервирован так изысканно, что Тессе пришлось сложить планшет и положить его на сидение рядом. Но она и сама была уже не прочь провести время за чаепитием с Андреем, который в это время довольно потирал руки, пока стюард разливал им чай по белым чашечкам. На подносике отдельно стояли вазочки с печеньем, сухофруктами и различными видами сахара. Поверх сахарницы лежали стальные щипчики. Сахар был белый, коричневый, леденцовый, похожий на конфеты. На вопрос о десерте оба дружно отказались. Андрей рассказывал ей что-то смешное, смеясь до слёз, она к своему удивлению обнаружила, что вся её так называемая грусть уплыла вслед за облаками.
Она ощутила внезапно, что его настроение изменилось. Это могло означать, что он нащупал решение для реально крупной задачи. Решение внутреннее, которое можно реализовать извне. Эти вспышки внезапной весёлости, мягкости, желание её внимания проявлялись ненавязчиво и так обаятельно, что Тесса не могла устоять, особенно когда она ещё не глубоко была погружена в сюжетные повороты её героини, и она «разбавляла» интересные ей внутренние преобразования героев ходом действия, которые эти процессы раскрывали в реалиях их жизни. Это был интересный процесс — рождения реальностей на стыке миров — внешнего и внутреннего, но это же самое она наблюдала в своей событийности. Даже в том, что происходило, например, сейчас.
Слушая Андрея, она всё время смеялась, не успевая вставить ни слова. Его весёлость и удовольствие от происходящего были настолько заразительны, что она ощутила внутри какой-то животворный подъём, лёгкость и мягкое трепетание сердца, настолько мягкое, как трепетание крыльев бабочки над цветком.
– Андрей, у меня уже нет сил смеяться, — опять простонала сквозь смех Тесса на его очередной пассаж.
– Когда твоя женщина смеётся от души, значит, твои дела на высоте, – чему-то внутри себя, улыбаясь и сияя глазами, ответил он Тессе.
– Какие дела? – только и успела вставить Тесса.
– Хорошие. Ты сама увидишь, что хорошие. И они начнутся вскоре вокруг нас и для нас; Это как раз совсем просто. И приятно.
Тесса посмотрела на него из самой своей глубины, и слова прозвучали оттуда же.
– Надо же вдоволь побыть в тех глубинах, где открываются эти алгоритмы.
Это было одно из тех её высказываний, про которые он не раз спрашивал: «это вопрос или утверждение?» Но сейчас он ничего не сказал, только смотрел таким глубоким взглядом, в котором отражался, кажется, весь Космос — внешний, внутренний и её собственный, включая ту глубину, куда Тесса занырнула, чтобы ощутить его состояние. Обычно она не задавала вопросов, потому что открывшаяся ей глубина постепенно разворачивала перед ней свои тайны. Но сегодня было по-другому. Было спокойно, глубоко и радостно. Даже не хотелось больше ни о чём спрашивать. И они перешли на лёгкий тон, обсуждая время прибытия самолёта, «способ доставки» их в Амальфи, лёгкий переполох, вызванный их приездом и прочие, ни к чему не обязывающие мелочи. И после этого Тесса ощутила внутреннюю лёгкость по поводу предстоящих празднеств, встреч и прочего. Ушло даже всегда настораживающее её в таких ситуациях представление, что её творческие процессы затормозятся из-за того, что в жизни появится много новых знакомых и неожиданных дел, или знакомств, до которых — как она заранее составила себе «представление» — то ли ей нет дела, то ли наоборот, новым знакомым почему-то до неё нет дела. Эти прежние представления таяли сами по себе. Растворялись, как куски сахара в стакане с горячим чаем. Именно в стакане, потому что она видела, как тают постепенно закругляются острые углы, кусочки распадаются на крупинки, и эти мельчайшие частички смешиваются с содержимым и перестают пребывать в ощутимо твёрдой форме. Смена представлений — процесс непростой, Тесса знала это не понаслышке, после этого взрыва смеха в разговоре с Андреем, происходила легко, естественно, сама по себе. Уходила настороженность, разбегались в разные стороны страхи, ограничения таяли в бездонном небесном океане.
– Это ведь какие-то такие глубины любви, которые доселе мне непонятны были, — Тесса подумала об этом, а вслух предложила попросить чаю или воды; Андрей заказал бутылку минеральной без газа и отдельно лимон для неё. Для него все эти «издержки сервиса» не представляли особенного интереса, функционал — прежде всего. Но в то же время он умел облечь реальность в такие сказочные одежды, что они сначала накрывали, как волна — когда захлёстывает с головой, и только когда она отхлынет, начинают возвращаться привычные ощущения. Но вот чудо заключалось как раз в том, что они не были совсем новыми. Сказка врастала в них, как россыпь цветочного покрова в поляну, и картина мира становилась ярче, ароматнее, слаще на вкус и на взгляд. Ну а на глубину постижения тем более.
Все эти озарения нахлынули на неё разом, вместе с глотком прохладной воды. На высоте, над облаками, это внутреннее парение казалось особенно нереальным. И очень настоящим и простым одновременно. Но именно в сути парадокса Тесса привыкла ощущать новые ноты или напевы бытия. Новые внутренние открытия. Она уже примерно понимала, о чём будет писать, и что будет чувствовать, говорить, делать её героиня, и какие повороты сюжета её ожидают. Но не только это. Она уже ощутила захватывающий поток приключений, который ожидал их по прибытии в дом графа Амальфи, и начинала понимать этот внутренний азарт и страсть Андрея к быстрым решениям. С ней он в последнее время был очень аккуратен, она это отмечала, и ей это нравилось. Дело было в другом. Она ещё не разделяла, но начинала внутренне чувствовать эти свойства его характера, которые поначалу её так напрягали.
Она взглянула на Андрея. Он смотрел на неё, и явно не собирался погружаться во внутренние процессы, как она прикидывала, думая, что тотчас же будет наедине с облаками и дальнейшими приключениями героини. Но он просто смотрел на неё, ничего не говорил, наблюдал, иногда делал глоток воды, и — похоже — просто отдыхал, вбирая окружающее пространство как своеобразную экзотику. Тесса подумала, что она иногда тоже так встраивается в происходящее вокруг, это был своего рода медитативный процесс, который сам по себе давал ощущение покоя и безмятежности. Так можно было слушать море, шум ветра или дождя за окном. Но рядом с Андреем её восприятие было настроено на него, и ничего она с этим поделать не могла и не собиралась. Если бы творческий «зуд» был сильным, как стихотворение, которое жаждет тотчас же родиться, как птенец, разбивающий скорлупу яйца и выбирающийся на свет Божий, то она бы не сидела тут сиднем, не смотрела, как он настроен. Видимо, что-то менялось вокруг, он уже за этим наблюдал, а она пропустила сигналы, пока сидела в скорлупе. Потихоньку встраиваясь в их безмолвный разговор, она обвела взглядом кресла, обтянутые кремовой кожей, бросила взгляд на мягкие очертания салона, на облака, густо столпившиеся под ними и заглядывающие в иллюминатор, и ощутила ЭТО. Тихое дуновение, едва уловимое, как лёгкий-лёгкий вздох пространства. Что-то прояснялось. Что-то менялось. Что-то уже не просто виднелось на пороге, а было растворено в атмосфере, в самом воздухе, и они дышали этим. Дышали, как энергией мест силы, в которых были давно и недавно, как дышали любовью, сплетаясь в объятиях, как дышали самой жизнью, иногда просто глядя друг на друга. Как в эти мгновения.