Рассвет сегодня раскрывался в сырости. Дождик лениво и нехотя капал, потом переставал, потом моросил, потом опять ленился. И только небо — перламутрово-серебристое, подсказывало, что нынче надо ждать мокрой погоды. А солнце ушло отдыхать куда-то вглубь своих чертогов. Тесса лениво потянулась в постели. Вставать впервые за долгое время не хотелось. Солнце и тепло приучили к комфортному ощущению, и вполне себе летний питерский дождь поначалу вызывал ощущение не уюта, хотя выпить кофе где-нибудь в маленьком кафе было бы романтично, как представилось ей, даже одной. Андрей уже давно занимался практиками, делами, творческими в том числе. Часы показывали половину третьего, хотя по ощущениям вполне могло быть и восемь утра, и даже полдень.
Встать помогло именно желание этой самой чашечки кофе. Куда-то идти в такое время точно не стоило: ночные заведения уже закрываются, а ранние ещё не открылись. Разве что они работают только на вокзале. На вокзал ей точно не хотелось, в кухне стояла отличная кофе-машина, отменный зерновой кофе в стеклянной банке имелся прямо в шкафчике, который висел над этой машиной, поэтому всё оказывалось гораздо проще. Тесса подумала, что это — привычный антураж её ритма до Амальфи. И до «вместе-с-Андреем». Все эти «до», однако, не возвращали прежнего состояния, и Тессе почему-то подумалось, что она совсем забыла, как это было «до» всего, в чём она находилась сейчас.
Налив ароматный напиток в крохотную белую чашку, она присела с блокнотом и ручкой за стол и… И очнулась, когда Андрей сзади чуть тронул её за плечо.
– Доброе утро! У тебя вдохновение на почве возвращения?
– Доброе, дорогой! У меня зависание на почве перегрузки или перезагрузки, пока не очень понимаю.
– Само поймётся. Не загружайся особенно.
– Может быть. Но мне почему-то всё кажется, что я всё ещё как во сне.
– Во сне так во сне. Тогда закрути сон как тебе хочется.
– Вот бы мне ещё знать, как мне хочется, – рассмеялась Тесса. – Наверное, это самое непростое. Я, наверное, жила в какой-то «запуганной реальности», а когда всё меняется, всё равно ходишь по стеночке, хотя вокруг уже свободно, устойчиво, просторно. В общем, светло, тепло и мухи не кусают. Андрей, как убрать этот фон внутренних сомнений? Ты же всё знаешь!
– Далеко не всё, дорогая! Хотя больше, чем другие.
– А про меня точно знаешь.
– Про тебя? Может, вообще про тебя меньше всего знаю. Но, мне кажется, ты стараешься всё время найти в себе какой-то изъян. Николь в чём-то права. Попробуй переключиться действительно на то, что тебя радует.
– А если общение с тобой, а ты весь в работе?
– Приди и скажи, «хочу побыть с тобой, когда соизволишь»?
– Знаешь, по чему я скучаю? По утренним прогулкам. В Питере они вроде как не приняты.
– Будут приняты. Собирайся. Пройдёмся прямо сейчас.
– А я готова. Мудрые мысли меня нынче не посетили. Я куда-то улетела вслед за рассветом. Знать бы ещё куда.
– Ты искала решения и нашла его. Поэтому пойдём.
– Куда глаза глядят, – усмехнулась Тесса.
– Можно и туда, – пожал плечами Андрей. – Решим по ходу.
Утро было тёплое — для Петербурга. Но Тесса, накинувшая лёгкую куртку, вообще не пожалела об этом. Ветрено, свежо, по-своему приятно. Апартаменты граф выбрал вблизи канала Грибоедова, и они потихоньку двинулись к Невскому.
– А ты вообще в какую сторону хочешь гулять? – спохватился Андрей.
– Я хотела туда, к Михайловскому саду.
– Значит, сделаем кружочек и повернём к Михайловскому.
Вокруг было безлюдно, только течение каналов сопровождало их медленным течением, отражениями опрокинутого мира и рассветного неба. Всё было красиво, немного торжественно. Завораживало. По-северному сдержанно, но для Петербурга даже такая солнечность отдавала «роскошью юга». Незаметно для себя вместо Михайловского сада они свернули к Казанскому собору. И Тесса, каждый раз удивлявшаяся его размерам, не преминула и сейчас высказаться:
– Каждый раз поражаюсь, какие же гиганты строили такие сооружения. Мне кажется, эти крылатые люди на крышах — не только украшения. А вдруг их лепили с натуры?
– Может, и с натуры, – согласился Андрей. – А тогда представляешь, какое человечество здесь обитало в то время. Если это, конечно, человечество…
Андрей и Тесса вообще-то не только замечали таинственный подтекст архитектуры Петербурга, но также искали ответы на возникавшие вопросы. Ответы иногда были совсем неожиданные, с общепринятыми суждениями ничего общего не имевшие. Но тогда и вся окружающая этот таинственный город действительность разворачивалась тоже вполне себе сказочно. Тессе уже чудились крылатые атланты, которые могли летать, и крылья, с которыми они изображались, могли быть не только метафорой, аллегорией или неким иносказанием, которое сложно было символически выразить. Может, и не было никаких аллегорий и метафор, а всё отражалось вполне себе реалистично для того времени?! Если не заглядывать в анналы признанной истории, то сами по себе эти гигантские фигуры крылатых людей были вполне соразмерны гигантским соборам, колоннам, дворцам, и казалось вполне естественным, что строил они эти сооружения по себе и для себя.
– Странная эта река, странная мера влечения, – вдруг почему-то вырвалось у Тессы.
– Твоё! — с ходу бросил Андрей. – Эти строчки даже я помню. И помню, когда они были написаны. Вернее, помню, в какой стадии тогда находились наши отношения.
– В странной, в тон ему ответила Тесса. – В очень странной мере влечения.
– «Будто гранит на века или бульваров течение…» – продолжил Андрей, – а это уже и диагноз, и лечение.
– Ну что ж, кажется, стихи уже получили пародийное раскрытие, — расхохоталась Тесса.
Лицо Андрея было открытым и мягким, глаза смеялись, и вообще Тесса вдруг ощутила, насколько ему сейчас внутренне хорошо. Она сжала его руку:
– Ах, Андрей!
Она не поняла, через какое время очнулась. Они стояли и целовались на мосту, Такого внезапного головокружительного влечения она не могла припомнить там, на берегах Средиземноморья.
– Ну вот, ведём себя как нормальные люди, — усмехнулся Андрей, когда она потихоньку возвращалась сюда, на полукруглый мостик с ажурными перилами. Внизу серебрилась рябь канала, было безлюдно.
– С гормональным фоном у нас точно всё в порядке. – Андрей, конечно, хотел её «приземлить» и пытался шутить. Но он и сам был в очаровании момента, и шутки сейчас не придумывались, не та была ситуация.
А Тессе вовсе не хотелось приземляться. Она просто улыбнулась и сказала:
– Андрей, я с кем сейчас целовалась — с Мастером или с любовником?
Он удивлённо глянул на неё, в глазах зажглись искры не только любопытства, но и неподдельного интереса, и он, не скрывая доли удивления, спросил:
— А что, как любовнику мне разве откажешь в мастерстве?
И после этих слов они уже смеялись вместе, до слёз, и не могли остановиться.