– Сегодня у тебя медитативное настроение, – усмехнулся Андрей. – А я, кажется, не прочь поболтать.
– Какой рак на какой горе свистнул, – рассмеялась Тесса. — Я вовсе не горю желанием сидеть внутри своих ощущений, пусть себе там сами варятся, а я отведаю готовое блюдо посмотрю, нравится ли оно мне. Если нет — пусть варится другое.
– А вот что сварится, — это всё равно зависит от человека, – как-то задумчиво сказал Андрей, – и от того, что он выбирает для себя и сейчас, и в будущем. Причём иногда весьма неожиданно.
– Как у Александра и Николь? – спросила Тесса.
– Ну или как у нас, – в тон ей ответил он.
– А что бы ты хотела изменить в прошлом? — неожиданно спросил Андрей.
Неожиданно, наверное, потому, что он в принципе не задавал такие вопросы. Он их решал как-то внутри себя или не решал, слишком занятый своими задачами. Как правило, ответы на поступающие извне и внутри противоречия он решал сразу. А если оно — ну вот не решалось никак, то у него был один рецепт для нахождения ответа — идти куда глаза глядят, пока этот самый ответ не всплывёт в потоке озарения то ли от усталости, то ли от света Божьего, то ли от подсознания, которое уже понимает, что его будут «доставать» всеми доступными и недоступными способами.
От неожиданности Тесса даже чуть задумалась: действительно, чего бы она хотела изменить в прошлом?
– Так, навскидку, не знаю, атмосфера не та… Наверное, тот опыт, который пришёл вместе с травмой, я бы хотела обрести другим путём. Через тренинги, знание, понимание, внутренний рост. Но я до сих пор не знаю, какие это были знание и понимание.
Несколько лет назад Тесса пережила травму, и всё, что связано с лечением, восстановлением, преодолением и началом жизни практически заново. Она помнила это странное ощущение, когда врач, которого она уже привыкла в течение почти трёх лет еженедельно видеть в его кабинете или в процедурной, сказал, что пора привыкать к «мирной» жизни, и что они встретятся уже месяцев через восемь-девять. Радоваться надо? Надо-то надо, но вот ощущение, что привыкла карабкаться, запаслась патронами и бронежилетом. Что ещё? Паёк упаковала, термос залила кипятком, даже тросы с крючьями приобрела на всякий случай. А тебя выпускают прямо к синему морю и цветущим кустам и говорят — гуляй, жизнью наслаждайся. В общем, радуйся. А… как же моё снаряжение? Я ещё карабкаться собиралась неизвестно сколько и куда. И откуда — тоже.
Тогда-то Тесса и собралась к морю, откуда её увёз под сиреневым парусом граф Амальфи.
– Знаешь, Андрей, мне не с прошлым и будущим надо разбираться, а с настоящим бы определиться. Мы вот тут зависли, хотя мне это нравится. Но вот… что дальше? На этот вопрос я уже себе ответила: дальше будет дальше. А вот что я здесь делаю в этот самый момент — это уже вопрос?
В ответном взгляде Андрея появился хитрый блеск.
– Ты путешествуешь с любимым мужчиной. И он счастлив быть с тобой везде.
– Спасибо, дорогой. Я так конкретно ещё для себя эти события не определяла. Я просто принимала происходящее, и оно становилось всё лучше и лучше. И просто уже некогда было думать о прошлом. А будущее как-то само вырисовывалось, как разоблачённая вершина. Так раньше говорили. Это когда вершина становится видна, когда над ней нет облаков.
– Про разоблачённую вершину знаю. Как и про то, что в работах Ломоносова встречается определение «распущенный подонок». Ломоносов вообще-то писал про химические опыты писал и имел в виду «растворённый осадок». Но язык наш иногда подбрасывает такие перлы.
– А перлы — это жемчужины, – как-то задумчиво протянула Тесса.
– Давай тебе купим что-нибудь жемчужное. Я тут много разного видел. Главное, чтобы тебе понравилось.
— Давай, — неожиданно легко согласилась Тесса. – Жемчужное мне что-то прояснит в прошлом или будущем? — осведомилась она.
– Кажется, оно тебя просто обрадует.
– Андрей, меня терзают отнюдь не смутные предчувствия, что ты что-то задумал. Сверхординарное. У тебя всегда взгляд такой, когда ты прдумал что-то совершенно невообразимое.
— Ты слишком чувствуешь меня, дорогая.
– Это плохо?
– Это просто есть. И я принимаю это во внимание.
– Надеюсь, ты не собираешься приобрести наследный особняк графа Амальфи?
– Слишком скучно. Я бы лучше приобрёл его самолёт.
– Ну самолёт, так самолёт. – Кстати, он нам бы не помешал. Только знаешь, до того, как мы начнём выбирать самолёт, давай прогуляемся в один милый магазинчик, мне кажется, там есть то, что тебе понравится. Во всяком случае, я бы хотел это видеть на тебе.
– Когда ты успеваешь всё? -– непроизвольно в который раз удивилась Тесса. – Пойдём, конечно. Кажется, я начинаю привыкать к хорошему. Жемчуг — дар моря, – как-то совсем поэтически настроилась она.
– Это мой порадок, позволь тебе напомнить, – усмехнулся Андрей. – Но вообще-то что-то «морское» хотелось тебе подарить, чтобы море напевало тебе свои песни. Ну не ракушки же в самом деле тебе покупать!
– Ракушки тоже здорово. Их Консуэло собирала. И пела чудесно. Во всяком случае, так Жорж Санд считала. А в Пушкинском есть две статуи — рыбак-мальчик и рыбачка-девочка. Он из тёмного мрамора, а она — из розового, будто солнцем освещена. Девочка, кажется, тоже любила собирать ракушки у моря. В них столько живости, будто вот только сейчас их окатила волна, и они присели на влажный песок. Там ещё всё отделано розовым мрамором, поэтому кажется, будто всё всегда озарено солнцем.
Андрей слушал как-то рассеянно, и она тихонько замолкла и опять забралась внутрь, размышляя, что пробудить Тень — это не так просто на самом деле. Возрастает чувствительность и теряется ориентация — вот красный свет — стоим, вот зелёный — двигаемся. Всё становится другим, буквально, — она усмехнулась про себя. Всё видится «как в театре теней» — зыбко, неуловимо, расплывчато, неопределённо. Отражения отражений, которые начинают какой-то странный хоровод внутри, перемешиваясь, перемигиваясь, скользя по поверхности зеркал. Странная суть происходящего бурлила внутри колдовским зельем с непонятным эффектом в итоге. И с непонятными желаниям по ходу дела. То ей хотелось лететь как на фуникулёре, то просто лежать возле морской волны под лучами солнца. В принципе возможно то, и другое. Но хотелось просто так — сразу, без всяких подготовительных эффектов. Что-то разжималось внутри, накопленное за долгие годы странной привычки сдерживаться и заталкивать всё внутрь себя. «Подожди!» — уговаривала себя Тесса. – Ты просто придираешься». Возможно, Андрей почуял что-то похожее на происходящее в замке Амальфи, когда они отправились в эту идиллию вдвоём. Но сейчас Тесса опять бы сбежала куда глаза глядят. уже без истерик, демонстраций, тихо, по-английски. Тогда она была очень утомлена, физически, душевно и ещё как-то глубинно. Там проснулись непонятные гигантские силы, которые, возможно, хотели как-то проявиться. Но она до сих пор не знала, что с ними делать.
Внезапно Андрей, будто прочитав её мысли, сказал:
– Жемчуг немного утихомирит твои внутренние противоречия. Это Луна играет, просыпаясь своими глубинными свойствами. А жемчуг — он такого же лунного цвета, из таких же тайных глубин и охлаждает внутренний огонь.
– Ты так поэтично говоришь об этом? Ты изучал минералогию?
– Не только. Я просто чувствую происходящее. Ты не знаешь, что с тобой, и готова бежать не только от меня, но прежде всего от себя самой.
Тесса почувствовала себя значительно лучше. Когда что-то названо, ум успокаивается, и внутренний мир открывает свои дальнейшие глубины, разворачивая груды своих богатств и отворяя внутренние бесконечные просторы.